Что мешает молитве?

Из бесед старца иеросхимонаха Сампсона (Сиверса) со своими духовными детьми

…Мы все живем в праздности. А праздность — это есть бесконечная степень нарушения состояния хождения в присутствии Божием. Мы настолько выключаемся на свои страсти, привычки и обычную жизнь, что забываем о хождении в присутствии Божием. А вот пришел конец, время давать отчет — и вот тяжко и больно, и страшно. По-моему, у всех это так! Одни занимаются отдыхом, другие занимаются квартирой, третьи занимаются каким-нибудь увлечением и теряют чувство «быть в себе». Вы заметьте, что когда мы молимся, мы не всегда молимся от всего своего сознания, хотя часто и от ума. Как преподобные молились; они молились от сердца, через ум, всем своим сознанием, всем своим присутствием. Как мы говорим обычно, «со всей серьезностью».

Как преподобный Серафим Саровский рассказывает. Как бы вне тела бывает: плачущим и рыдающим, а потом — торжествующим и ликующим, благодарящим. Одно за другим последует обязательно.

Вот это — самое сладкое, что есть на земле, вот это состояние христианское, оно как раз и есть причина радости на земле, единственной радости, и осмысленное бытие на земле.

Вы никогда не спрашивали себя: почему я сегодня не могу молиться, восстав от сна. Голова отдохнула, кости отдохнули, ничего не болит. А почему же не хочется молиться, почему трудно мне молиться, неужели матушка-лень во мне еще сидит после семи часов сна и больше. Конечно, надо искать причину в чем-то другом. Тут лень не при чем. Это значит укоризны совести от нечистого сердца. Значит, надо скорее сесть за стол, взять карандаш и бумажку и вспомнить, что же такое было, что я сказал плохого вчера, днем или вечером ли, что я подумал плохого? Или что мне хочется плохого? Что меня лишает способности и права молиться? Не забудете, да? Способности и права молиться, да?

Бывает так, что мы способны, но мы не имеем права. Мы кого-то не хотим простить, и не можем простить, и не пытаемся простить, да? Мы злопамятные, да?

— Батюшка, что же, в это время не надо молиться, если мы способны, но не имеем права?

— Нет, запиши это на исповедь. Тем, что ты записала это на записке духовнику, ты пишешь Богу, ты уже начинаешь иметь право молиться. Это таинство начинает совершаться. Во-первых, ты фиксируешь свое раскаяние, свое самоосуждение. Свое намерение принести Богу покаяние. Свое намерение обесславить себя перед человеком и этим получить прощение. Ты фиксируешь свое намерение проклясть грех, что ты пишешь. И ты начинаешь уже не читать, а уже молиться, оплакивать покаянно, подтверждая именно свою запись. Это психология богообщения.

А если мы знаем, что мы человека обидели или огорчили, и вспомнили и знаем, что, вероятно, он молиться не может, потому что он обижен, если он не спохватился и не нашел сил меня оправдать и извинить, значит, он не молится. Он помрачен, да?

Он сегодня не христианин. Его покинул Ангел-Хранитель. А виноват я.

Нет, никакие подвиги поста, милосердие, милостыни, литургии не помогут. Ты должен примириться с Богом, осознать грех, иметь намерение и поспешить при первом удобном случае скорее-скорее попросить прощения. Это и есть христианство. Вот почему гордому человеку так трудно примириться с Богом, да? Потому что он не может сказать: «прости меня» такому же человеку, как и он сам.

Это вся загвоздка наша — вот эта наша окаянная гордость. Самолюбие — это причина всем бедам, от него зависит вечная жизнь и вечное спасение. Почему святые отцы говорят, что где нет смирения — нет спасения. Пусть он будет постник, пусть он будет какой-то молитвенник по-своему, да? Вычитывать будет кафизмы, акафисты — не поможет! Он будет вериги носить, он будет спать на полу — не поможет! Это будет фанатизм.

И вот, на самом деле, Господь дал нам в Евангелии закон — заповеди блаженств, да? Там не указано: постись, надевай вериги, корми вшей, не купайся, не снимай белье, мойся в год раз; там этого не указано нигде: зажигай лампадки, свечи, — нет такого.

«Блажени милостивии, блажени чистии сердцем, блажени нищий духом», да?«Блажени чистии сердцем» — это особенно замечательно. Оно обнимает и первую, и вторую, и третью заповеди… чистота, между прочим, и «блажени нищий..» Это не есть чистота плотская только, нет, — это чистота сердца!

Имеешь право молиться, всех любишь? Всем простил? Это чистое сердце, а если он лукавый, лукавое сердце, значит, ни в коем случае он не сможет молиться, он враг Богу, а друг бесу.

— Батюшка, а если человек уверен, что он любит, хотя, если по поступкам посмотреть, он вообще никого не любит ?

— Ему кажется от своего себялюбия, от своей гордости, от своего большого «я» о себе.

— А как психологически ? Вот он уверен, что он людей любит.

— Видишь, в чем дело, очень простая вещь — у такого человека не бывает жертвенности.

— А мне кажется, что я люблю человека…

— Как я только что сказал, проверить это можно только жертвенностью.

— Судить как будут ?

— По делам, по делам нашего сердца, а не по делам акта. Покажи дела, а не настроение…

Начинать надо день непременно помолясь. От молитвенного делания появляется боговедение, богопознание. Богопознание невозможно приобрести книгами, чтением, а только молитвенным деланием, плачем и воплем, коротенькими маленькими молитвами.

Вести разговор с Богом — это огонь, пылающий огонь. Этот огонь очищает, обновляет, оживляет, делает человека новым, из совершенно больного делает совершенно здоровым, и никакие лекарства ему не нужны. Научись молиться — и будешь здорова. Из самого хилого, больного человека молитва делает здорового, крепкого, выносливого, энергичного. Только молитва. Конечно, законная молитва, не какая-нибудь! Только православная молитва, от духа сокрушенна и смиренна.

А мы молимся в состоянии смущенности, мы чувствуем, что мы дерзко просим и молимся. Нам не хочется сказать: «Да будет воля Твоя во всем, во всем да будет воля Твоя». Это наше несмирение, наша непокорность. Когда мы с таким состоянием молимся, у нас бывает состояние нерадости, нетихости — это барометр молитвы. А барометр услышания — это мирность, тихость, тихая радость, да? А когда этой тихой радости нет — что-то такое было незаконно. Потому что даже печаль может быть законная, но без оттенка языческого отчаяния.

Мне очень тяжело оставлять некоторых здесь, которые, по-моему, не успели приготовить себя к вечному радованию! Я себя ежедневно к этому готовлю. Я гляжу на них и мне горько плачется, что я не смею показать себя этим людям, потому что вовремя они не проявили энергию, настойчивость, да? От веры. Себя перестроить, себя перебороть, себя переделать. Нежили себя, откладывали на потом, мол, успею.

Вот таким я предлагал и предлагаю акафист «Успению Божией Матери» в 12 часов. То есть поужинать часов в девять, уложить себя спать, поспать два часа, поставить будильник на двенадцать часов, прочесть обычное начало, молитвы: «Царю Небесный» и так далее. Потом пропеть, прочесть три раза «Се Жених грядет в полунощи», и читать акафист Успению Божией Матери. Акафист длинный, трудный — ничего! Это похвала, единственная похвала, которая написана настоящим, подлинно величанием Божией Матери. Равного на земле акафисту Успению Божией Матери — нет! С длинною молитвой, которая на четырех листах. И медленно читать, со смирением, на коленях. И потом прочитать «Достойно есть, яко воистину», «Молитвами святых отец наших», раздевайся и — спать. И так год —до пасхальной недели.

Пасхальная неделя освобождает нас от Успенского акафиста. А с Фоминой недели опять Успенский акафист.

Но держать это в тайне от всех, как тайный подвиг, личный секрет, чтобы бесы как-нибудь на своем хвосте не замазали вас личинами тщеславия. Помните, что бес будет непременно вас пугать, стращать мешать, лишь бы отнять у вас эту единственную зацепку. И вы увидите, что акафистом Божией Матери вы постепенно со всем переделаетесь.

В 12 часов ночи, и так — всю ночь И так — всю жизнь! Всю жизнь! А вы спросите: «А когда мы бываем постельньи больные». А попросить постараться кого нибудь из своих духовных подруг читать акафист тоже. «Приди, почитай мне акафист Божией Матери на ночь». После молитв на сон пусть читает акафист. Постепенное чтение молитв невольно заставит память этот акафист знать наизусть. Кто бы ни читал, ты все равно будешь читать по-своему, да? И чужое чтение не помешает усвоению сердцем текста акафиста. Успению Божией Матери. И так до смерти. Ты будешь очень богатая. Богаче на земле нет таких людей. Что наши земные богатства?! Это мусор, — как кто-то сказал, навоз.

Ну если этого не послушают, я не знаю На их месте я приложил бы последнюю меру — милостыню, милостыня выкупае: грехи, милостыня выпрашивает прощение грехов. Постарайтесь убедить таких людей, приучить их все продавать, все отдавать и искать самому, как бы отдать, но, конечно, не богатеям, а тем, кто нуждается. Это основная, первая задача — искать этих нуждающихся бедняков и тратить на них деньги.

Были такие юродивые угодники Божии, подвижники XVIII столетия: они свое имущество несли на толчок-базар, продавали, чтобы эти деньги отдать милостыней. Какие они были хитрые! все утро стоят на толчке, продают свои юбки, свои рубашки, свои разные имущества — фонари свои, там, керосиновые лампы. Самовар продает, чтобы заработать, скажем, 2,5 рубля и отдать это старухе какой-нибудь. Вот эти люди спасутся милостыней!

Святые отцы — это дети Благодати Святого Духа. А последствия этого действия благодати — когда сердце оправдывает. Оно любит, оно может говорить о нем хорошо и может о нем помолиться. Оно не помнит обиды и зла.

Потому что простить и не оправдать невозможно. Это психологически так. Так сердце устроено. Не мозг, не нервная система, как наука пытается учить, и психиатры в особенности, а это так устроено Богом сердце. Это называется христианское сердце. Оно оправдает, оно найдет все, чтобы оправдать, извинить, так? И оно тут же любит, тут же о нем молится и желает ему только хорошего. И это — свойство христианское.

Пьяница, блудник, гордец — он получит милость Божию, но кто не хочет простить, извинить, оправдать и сознательно, — этот человек зачеркивает себя на вечную Вечность перед Богом, тем более сейчас. Он бывает отверженный и не услышанный.

— Это свойство христианства, оно может быть врожденным или его надо вырабатывать?

— Не только вырабатывать. Оно от Духа Святого. Врожденное свойство от характера родителей бывает, а христианские свойства — это свойства Духа, а не души.

— Уже врожденным никак не может быть?

— Нет. Это уже озарение Духа Святого через таинства, через молитвы родителей, особенно матери.

«И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» — это единственное условие для услышания, для спасения. Ничем формальным Бога ведь не купишь! Закон Божий — это абсолютный закон! Вот почему нам бывает так больно и тяжело, когда мы встречаем нехристианские души, сердца, не имеющие намерения, даже желания, не только способности, простить. «А чего, — спрашиваешь, — чего ж ты не можешь простить?» — «Потому что меня не любят, и я не буду любить!» 

Самое страшное именно не простить и не любить. И сердцем враждовать. Это три основных причины. Господь блудника, разбойника, вора, фарисея простит, но такой души Он не простит.

Эти наши чтения акафистов, канонов, Псалтири, Евангелия — это все дело пустое, если оно нас не делает мягкими, нежными, любящими, плачущими. Это вычитывание будет нам только в осуждение.

Дух сокрушенный и смиренный не умеет враждовать и не может уметь враждовать, он до дна простит, до дна извинит и только себя будет судить, в себе будет искать бесконечные вины. Любого человека, хотя бы расстрельщика, истязателя, он извинит и простит. Бывали ужасные события в моей жизни, и с легкостью как-то все простилось! Достаточно молиться Божией Матери, и снимается. Снимается, если будешь Матерь Божию просить. Достаточно иметь непосредственный контакт сердца с Божией Матерью, и этот ужас — обиды и оскорбленности, и печали, и напраслин — он снимается.


Назад к списку